Все глубже и глубже Карлос и Салвия пробирались в потаенные уголки леса. В этой глуши слышны были лишь их шаги и переодические  перешептывания, как будто герои не хотели случайно потревожить местную флору и фауну. В каком-то плане это были и меры предосторожности, ведь пошел слушок, да и не только по Котловине, мол, некий таинственный обитатель леса истребляет личинок высшекровных и нападает на неосмотрительных путников, безжалостно уродуя тела. Лусус ли это, быть может, тролль? Никто точно не знал. В любом случае, за себя Карлос не переживал: каждый клочок земли, по которому он ступал, был изведан многие перигеи назад, чуткий слух и шестое чувство редко подводили оливку, а ощущение несправедливости и скорби за невинно погибших лишь наполняло яростью сердце травника. Несмотря на то, что Салвия благодаря своей псионике явно была более боеспособной на данной территории, за подругу Парезо волновался больше, ведь эту местность она знала еще не так хорошо, чтобы самостоятельно продвигаться сквозь ночную чащу, а заблудиться в лесу, как не раз на своей шкуре опробовал оливка, - плевое дело.
Проходя мимо каких-то коряг или непритязательного вида деревьев, явно формировавшихся при не самых благоприятных условиях, Карлос подмечал каждую мелочь на дороге, которая могла бы служить ему ориентиром. Такие незначительные детали, подобно указателям, направляли его и сообщали различную информацию, например: вон там проход к заброшенному дому, туда - подход к обрыву, и так далее. Заприметив один камень, который размером был примерно сопоставим с блоком стены, ограждавшей Большой Город, Карлос начал всматриваться в борозды и повреждения на его поверхности, снова выискивая непонятные Аэстас приметы. Закончив молчаливый допрос неживого предмета, подобно бирюзовокровному, травник сообщил Салвии:"Мы уже близко. Минут пять осталось", и пошел дальше, продолжая осматриваться.

Карлос также заметил то невысокое с виду деревце, освещавшее небольшой клочок земли вокруг. Лунную Липу не просто так в древних писаниях называли Вором Света. Необычное деревце отличалось тем, что ночью отдавало все то сияние, что днем забирало у Солнца. Небесное светило, подобно героям легенд, освещало планету, продлевая на ней жизнь, но с каждым днем приближая конец собственной, а Лунная Липа нагло пользовалось этой самоотверженностью.
Салвия будто расцвела при одном только виде этого зрелища. Не обращая внимания ни на что, она ринулась к деревцу, наверняка уже приготовив парочку вопросов для него, как если бы она проводила его тщательный психоанализ. Несмотря на все опасности, которые могли поджидать бронзу, Аэстас явно чувствовала себя как дома, быть может, лес для нее был даже роднее, чем собственный улей.
Тем не менее, Карлос не был даже чуточку столь счастлив, сколько его подруга. Свет Лунной Липы не вызывал у него эмоций, кроме, разве что, интереса, который обычно тролли проявляют к неизведанному. Наблюдая за Салвией, Парезо по-доброму завидовал его счастливой спутнице. Травник всегда стремился к тому, чтобы также легко относиться к будущему, настоящему и прошлому, беззаботно восхищаясь каждому мгновению своей скучной жизни, балансируя на тонкой грани между беспечностью и здравомыслием, но его судьба и характер редко позволяли наслаждаться подобными вещами.